внимания. У меня тоже есть дело кое-какое там, куда вы летите. Смотри на дорогу, комету собьешь. Эй, эй, паучок, осторожно на виражах, тут между прочем летают пудели и какаду, — кидая горсть чипсов. Почесав пузо, он посмотрел на двоих, и обернулся, — Чего это вы там увидели? У меня что, Пушкин что-ли сзади? А ну-ка отдерите его от меня.

Ни с кем перепутать нельзя было того бога — это Тор, между ног лежит мьёльнир. Возможно и не Тор, но явно играл его роль и играл между прочим красиво. Встав, выбросив пачку на кресло, подошёл к рулю, и вытянул шею, присматриваясь на планеты под кораблем.

— Паучок, слушай, как там твой отец, Арахдрг? Какое же у него имя сложное, да уж. Смотри не пропусти вот ту планету, — показывая пальцем на крохотную точку, которую они едва ли увидели в телескоп, а он видите-ли, глазом увидел, без ничего, — Вы не спешите так, отдохните, еще сорок три дня лететь, под наберитесь сил, там знаете ли, ух, вы бы знали что строится! Вам силы точно понадобятся. Вы тут пока располагайтесь, как у себя дома, я скоро вернусь. Зовите меня Фулкрум. Проще будет, если поклонятся и называть всевышним. Я вернусь уже скоро, — тело его заморгало, и он продолжил, — Ну что, я вернулся. О чём поболтаем? Ух вы, как же вы долго-то добираетесь, — щелкнул пальцем, и вот уже корабль нависал над той планетой, и вокруг неё скопились существа, направляя оружие на них.

Вышел Фулкрум, поднял руку, взлетел и исчезли все оружия, и замерли существа.

— Доброе дело делает этот паучок, не нужно обижать его. Пусть исследует миры. За мной.

Не знали те двое, что и сказать, и только молча, зная что сила та безгранична, направились вслед за ним. Подкралась мысль Джонни, что вернуть его сможет в мир будущий, и сына там он встретит, только увидев взгляд бога, сглотнул слюни и не стал упрашивать.

Не знаем, чего это бог спустился к ним и чего сам не отправился, раз сила такая могущественная, да только помог он им время сэкономить, и перебросил на новую планету, где всегда царила война и разруха, и, где убивали детей. Всех, точнее говоря. Ни одного животного тут не было, а инопланетяне ели само пространство, вырывая пласты прямо из пустоты, а та пустота заполнялась космосом, образуя новую пустоту. Тёмная материя заполняла их желудки, и от того они становились еще свирепее. И, дойдя с Фулкрумом возле крохотного здания, прямо в большой, он отворил взглядом пятикилометровую дверь, и встал перед главным.

— Что же это ты Галактус творишь, войны устраиваешь, живность пугаешь и миры уничтожаешь?

Что было дальше знать того не знаем, собрались и ушли, пожелав всем спокойной ночи, дабы разрешили они эту глупейшую ситуацию, сели на корабль и улетели. Только и смотрели на нас те существа и скалили зубы, то поделать им нечего нельзя без разрешения, они водили по нам глазами, да и только. Завели двигатель и таков мы и были, за нами полетел бегемот, он долго ещё резвился по бок нас, кувыркался, выпускал фонтан мармеладов, но и он вскоре улетел на другую планету, когда устал, к друзьям ли, этого тоже сказать не могу, но счастлив был он в миг этот, это без всякого сомнения! Много уж поведано было об пауке, и многое понятно и нам, что Арагил тот самый паук, котрому всё на свете под силу, только бы жив был. Скажем так, адже Геркулес, наблюдая за нами из облаков, давался диву, как это так, а сам он не так, всё время на одном месте. Слёзы выплакал, собирал чемодан и возвращался к жене, мол, не пил я вина, а вот денег принёс. Лжецом был тот Геркулес, выпросил у отца денег, чтоб наколдовал, а когда тот не дал, ему наколдовал добро то Дамблдор. Таковы вот чудеса.

Глава 14

Знаете, чудес ведь на свете множество миллионов умноженных на бесконечно таких же и на один конечный, а вот об этом месте никто и никогда и не рассказывал. Жили-то там, да что уж там, пустые существа какие-то, вакуумные. Их там было тысяча, но друг друга не видели, считали себя одинокими. А как-то, ударился метеорит об землю, выплеснул из ядра какой-то пар, окрасил мир, и стали все эти существа видеть друг друга и даже слышать. Счастливее их не было никого. Но прилетел на их мир дракон, изверг огонь и спалил их, и остался всего один, тот выпрыгнул с планеты и устремился в сторону соседних звёзд, окрашившись в вакуум. Дракон проглотил выжженных, сел на гору, и уснул. А тот, выживший, плакал он пыльцой золотой и серебряной, и до сих пор, вглядываясь в небо, можно увидеть млечный путь, и такие же скопления миллиардов звёзд и вселенных. В далёком космосе не то еще встретишь. Только стоит подумать людям на земле, что по планетам прыгает макака, держа в руках скипетр, тот же миг, с Юпитера на Сатурн выпрыгивает комический астронавт, внутри естественно обезьяна, и скипетр этот делает его вибрирующим на другой частоте, ябы дабы, чтоб люди не выпустили по нему ядерной боеголовкой, знаем же мы их, да что уж там, макака та убежала из земли, сокрушив свой вольер, вылетел на ракете Илона Маска, а потом взобрался на машину, которую выплюнули в сторону Марса, и обрадовался, что стал свободным, плавая вольным стилем по космосу.

Две тысячи пятисотый ли год был на дворе или девятисотый, человек приходил домой, вытягивал из груди шнур и ставил себя на зарядку, закачивал в свой мозг другим шнуром истории, и закрывая глаза, видел фильмы, и по-настоящему оказывался там, играя главного актёра. Кто же знает, больно ли получать те воспоминания, но отвращения не испытал человек. Были маленькие коробочки размером со спичку, куда, приходя домой, люди себя закачивали. Тело вытягивалось в ту коробочку и исчезало, в лобби герой выбирал себе доспехи, книги, фильмы, оружия, и мир, в который хотел попасть, переключая пальцем из стороны в сторону слайды.

В одном одиноком доме, в одной одинокой страны, в мире боли и разочарований, мир волшебства и песен, сидел парень и слушал музыку, а его игрушки танцевали под биты, вертели задом,